ОСКОЛКИ
Евгений Прошкин
(рассказ)
ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ
— Гагарин Юрий Алексеевич?
— Все верно, — сказал Олег. — Это я.
Следователь перечитал первую строчку в протоколе, словно надеялся выявить в ней палиндром, и нерешительно постучал карандашом по столу.
— Юрий Алексеевич, с какой целью вы прибыли в Советский Союз?
— Я никуда и не убывал, — недоуменно ответил Олег. — Я всю жизнь...
— Ну как же, как же, — с воодушевлением произнес майор. — Вот, записано с ваших слов: «Вернулся на родную землю». Откуда вернулись-то, Юрий Алексеевич?
Олег потупился и покачал головой:
— Боюсь, вы не поверите...
— Почему же?
— Вы уже четвертый, кто меня допрашивает.
— Нет-нет, это не допрос. Это дознание.
— Выходит, я не арестован? — спросил Олег скорее с сарказмом, чем с надеждой.
— Конечно, нет. Вы всего лишь задержаны до выяснения обстоятельств.
— И сколько это будет длиться?
— До выяснения обстоятельств, — дружелюбно кивнул майор.
В тюрьме Олег провел уже несколько суток, но привыкнуть еще не успел. Каждое утро, просыпаясь под окрики в коридоре, он будто знакомился с камерой заново. Стены цвета предзакатного хвойного леса были перекрашены совсем недавно, они еще пахли, хотя и не лесом. На полу возле двери виднелось пятнышко: пустой круг с зеленым ореолом и бледным хвостом. Как тающая вдали комета. Краска капнула с кисти, и ее стерли, но недостаточно тщательно. Других капель Олег в камере не нашел. Похоже, маляры все-таки старались. Спешили, но старались. У Олега, напротив, времени было полно, да и на улицу его не выпускали, поэтому он обошел помещение много-много раз — и по периметру, и от стенки к стенке, и даже по диагонали, — но как бы он ни строил маршрут, всегда мешала либо душевая кабина, либо стол. Стол в одиночной камере был нерационально большим. Разложив все свои бумажки, майор, как и трое его предшественников, не занял даже половины пространства.
Блуждающий взгляд Олега не остался незамеченным, но следователь истолковал его по-своему.
— Жалобы на питание есть?
Олег сделал вид, что задумался. Каждый день ему приносили курицу-гриль, и каждая курица была так похожа на предыдущую, точно ее восстанавливали по ДНК, чтобы назавтра принести ту же самую курицу снова.
— Едой доволен, — заверил он. — Я бы почитал что-нибудь, если можно.
Майор шевельнул рукой, призывая пояснить:
— Уголовный кодекс?
— Зачем мне кодекс? — не понял Олег.
— Это первое, что просят в камере.
— Но я же не преступник?
— Тогда просто книгу? Хорошо, будет вам книга, — следователь передвинул на столе бумажки. — А пока у меня к вам еще пара вопросов...
Когда он ушел, Олег заметил, что непрерывно притоптывает пятками. Мягкие резиновые подошвы касались пола беззвучно, вряд ли майор мог это слышать. Олег и сам не слышал, он лишь теперь обнаружил, что выстукивает какой-то сбивчивый ритм. Он все-таки волновался. Ну еще бы.
Скинув яркие полосатые кеды, Олег направился к душевой кабине. Робу он расстегнул уже на ходу и вышел из нее, как из кокона. Оранжевый комбинезон с трафаретным оттиском «1961» остался лежать в центре камеры.
Шаровой смеситель работал неважно, Олегу приходилось чутко двигать ручку, чтобы поймать то самое положение, при котором температура воды была комфортной. Душ он принимал часто, но не от безделья, а из-за желания отгородиться. Задвинутая матовая створка создавала иллюзию уединения, хотя Олег был уверен, что и в душевой кабине камера установлена тоже. Несомненно, за ним наблюдали. И если ночью смотреть было не на что, то днем — каждый миг от подъема до отбоя — его мог выдать любой жест. Он прятал лицо в жарких струях и лелеял надежду, что из-за пара и потоков воды его почти не видно. Так он давал себе передышку — по несколько раз в сутки. Это была возможность спокойно поразмыслить и подвести предварительные итоги. Впрочем, никаких выводов Олег пока не сделал. Его мариновали в камере и выматывали повторяющимися вопросами. Кем бы они ни были, они все делали правильно.
ДЕНЬ ШЕСТОЙ
Антенна неопознанного спутника вспорола обшивку в тот момент, когда защитное поле было деактивировано. Поле не отключилось, а лишь перешло с дежурного режима на форсированный, но почему-то с задержкой, хотя это было невозможно. Да и спутник тоже не должен был сместиться — еще секунду назад он летел по стационарной орбите и с посадочным модулем расходился так, что корректировка курса не требовалась. И вот — раз случайность, два случайность... и все мгновенно изменилось: модуль потерял управляемость, посадка началась по аварийному протоколу.
— Загрузка данных. Сбой, повтор. Загрузка данных, — голос звучал где-то внутри, прямо в голове.
— Ускорить! — приказал пилот.
— Канала недостаточно. Открыт дублирующий. Сбой, повтор. Сбой, повтор. База данных повреждена. Расчетное время касания не позволяет...
— Ускорить!
— Сбой, повтор. Приготовиться к касанию. Предупреждение: загрузка данных не окон...
За дверью послышались крики, не слишком громкие, но достаточно внятные, чтобы разбудить. Олег открыл глаза, поднял с груди раскрытую книгу и не глядя захлопнул.
В коридоре снова заголосили, и это было довольно предсказуемо. Вопли всегда повторялись — не буквально, конечно, иначе Олег запомнил бы, — но по сути сегодняшний шум-гам ничем не отличался от вчерашнего, а тот от позавчерашнего.
Олег повертел в руке книгу и бросил ее на стол. Майор сдержал слово, принес какое-то чтиво. Предыдущие трое следователей тоже были майорами, но этот, нынешний, казался наиболее симпатичным. Вероятно, так и задумывалось. Все правильно, все по схеме. Олег и сам поступил бы так же, случись ему...
В двери лязгнул засов, и он отвлекся. В открывшемся окошке на уровне пояса появилась рука с алюминиевым подносом, а на подносе — ну конечно, курица-гриль, завернутая в два лаваша, и литровая бутылка кока-колы. Рацион был неизменным, и Олег не сомневался, что и завтра, и послезавтра ему принесут то же самое. Постоянство. Это было как с утренними криками в коридоре.
Олег бодро поднялся с кровати, принял в окошке поднос и переставил его на стол. Затем отодвинул книгу подальше и начал неспешно разворачивать лаваш, точно ожидал увидеть на внутренней стороне послание. Записки там не оказалось, но если бы кто-то и решил ему написать, Олег все равно не прочел бы: внутренний слой настолько пропитался жиром, что сам приобрел цвет жареной курицы и расползался на части прямо в руках.
Олег перевел взгляд на книгу и чистым мизинцем подцепил обложку. Вначале ему подумалось, что книга лежит вверх ногами, но, всмотревшись в строчки, он обнаружил, что не понимает языка. Странно, ведь вчера на сон грядущий он прочитал пару страниц. Во всяком случае, Олег был в этом уверен... Вот только вспомнить не мог ни слова.
Следователь явился сразу, как только закончилась курица. Раньше такого откровенного давления Олег не замечал. Он даже не успел домыть руки, когда дверь камеры открылась и кто-то громко передвинул стул. Олег вышел из душевой и едва удержался, чтобы напоследок не подмигнуть в тусклый объектив, который он заприметил под потолком уже давно.
— Книга понравилась? Или еще не читали? — невинно поинтересовался майор.
Он говорил так, будто наблюдение не велось, а точнее — будто бы он действительно верил, что Олегу о слежке ничего не известно. Но если бы майор вправду хотел скрыть свои шпионские устройства, он бы их скрыл. Олег почувствовал, что все это начинает его раздражать.
— Я не читал, — мрачно произнес он. — Не знаю, на каком это языке.
— На немецком. Вы говорили, что свободно владеете.
— Не владею. И говорить я такого не мог.
— Юрий Алексеевич, давайте еще раз пробежимся по вашей биографии, — майор подвигался на стуле, усаживаясь удобней. — По основным, так сказать, вехам.
— Вам разве откажешь? — усмехнулся Олег.
— Родились в Смоленской области, в Гагаринском районе, — следователь помолчал, глядя исподлобья. — Подтверждаете?
— Да.
— Отец играл в Большом театре, мать репрессирована в тысяча девятьсот восьмидесятом.
— Всё так.
— После Олимпиады вы жили у бабушки в Техасе.
— В Арканзасе, — уточнил Олег.
Майор сделал в протоколе пометку. Карандаш он не отложил, словно был уверен, что исправлений предстоит еще много.
— К чему все эти вопросы? — не выдержал Олег. — Я отвечал уже много раз. Думаете, сегодня я скажу что-то новое?
— А почему вы думаете, что я ничего нового не спрошу? — парировал следователь и, вдруг подавшись вперед, хищно улыбнулся: — Скажите, Юрий Алексеевич, какой сейчас год?
Олег понял, что день безнадежно испорчен.
ДЕНЬ СЕДЬМОЙ
Защитное поле на этот раз не подвело, но удар о поверхность был таким сильным, что кресло чуть не вырвало из креплений. Пилот слышал, как снаружи трещат и рвутся остатки обшивки, и констатировал, что пока еще жив.
— Загрузка прервана. База данных повреждена. Восстановление невозможно... — половина динамиков вышла из строя, и голос звучал где-то позади.
Пилот осмотрелся и отстегнул ремни. Индикаторы сообщали, что шлюз и оба аварийных люка неисправны. Средства внешнего обзора также пострадали, и круговая панорама разбилась на три узких сектора, хотя достаточно было и одного: посадочный модуль рухнул где-то в степи — бескрайней и безжизненной, как космическое пространство.
— Корабль-носитель покидает систему, — донеслось сзади. — После контакта с поверхностью первая фаза экспедиции считается открытой.
— Мне люк хотя бы открыть... — проворчал пилот, вглядываясь в поступающую извне картинку.
В одном из секторов что-то привлекло его внимание, но идентифицировать точки на горизонте не представлялось возможным. Объекты быстро приближались, и через некоторое время пилот опознал четыре угловатых...
За дверью никто не стенал, сама дверь тоже не издала ни звука — ни курицы, ни майора в камере не было. Тем не менее, Олег проснулся.
В тюрьме царила такая тишина, будто всех эвакуировали, а его попросту бросили. Именно об этом Олегу и подумалось в первую очередь, но не успел он толком испугаться, как на пороге возник майор. Его появление впервые за все время вызвало у Олега положительные эмоции, и это несомненно было частью плана.
Следователь устроился за столом и равнодушно отодвинул книгу, к которой Олег с прошлого раза так и не притронулся. Из кожаного портфеля появились очки в тонкой золотой оправе, пухлая папка с протоколами, две перьевых ручки и чернильница-непроливайка. Олег чувствовал, что сегодня будет особенный день, он даже начался не как обычно, не с кормежки, однако майор вел себя нарочито буднично, и это несоответствие само по себе настораживало.
— Откровенно говоря, Юрий Алексеевич, вопросов к вам больше не осталось. Кроме одного, последнего: какое у вас задание? С какой целью вы прибыли? Что вы можете сообщить о второй фазе вашей экспедиции?
— Это целых три вопроса.
— Нет, это один и тот же, — следователь помолчал, глядя на Олега, как на голую бетонную стену. — Хорошо... Вы искали здесь камеры наблюдения, не так ли? В них нет смысла, мы начали вас сканировать сразу же, благо при посадке ваш модуль был поврежден. Нам пришлось пожертвовать спутником, зато мы сразу начали читать вашу память. И мы продолжаем это делать. Днем и ночью. Мы видим ваши сны, мы все о вас знаем. Кроме одного, — повторил майор. — Вторая фаза, вот что нас интересует. В чем она заключается?
— Какой невыносимый бред... — выдавил Олег.
— Вы правда думаете, что в тюрьмах принято подавать курицу-гриль? — неожиданно спросил следователь.
— Понятия не имею. Я просто ее люблю, и... — Олег осекся.
— Ну-ну, дальше. Вы любите курицу, и хотя вы никому об этом не говорили, вам приносят именно ее. Логично? Или не очень?
— Вы меня запутали.
Майор вздохнул и бесцельно подвигал на столе чернильницу.
— Скажите, Юрий Алексеевич, я не кажусь вам странным?
— Нет. А должны?
— Просто обязан. Таких, как я, в природе не бывает. А все потому, что я тоже — из вашего сознания. Не в том смысле, что меня не существует, сам-то я вполне материален, просто вы меня воспринимаете совсем не так, как я на самом деле...
— Прекратите! — взвыл Олег.
— Возможно, вы правы, — легко согласился майор. — Не исключаю, что я поспешил с этим разговором. Вы еще не готовы. В таком случае я вернусь через несколько дней. Постарайтесь не скучать, дорогой Юрий Алексеевич. Особенно по курице-гриль, — добавил он с выразительной ухмылкой, будто намекал на что-то совершенно очевидное.
Олег проводил следователя отсутствующим взглядом, потом врезал кулаком по столу так, что книга перевернулась в воздухе, и с ненавистью прошипел:
— Шайзе! Фердамте аршлох! Ферпис дихь, айн шайсдрек верде ихь тун!
ДЕНЬ ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ
Возле места посадки остановились четыре зеленых «хаммера» с большими красными звездами на капотах. Следом за ними, тяжко переваливаясь на неровностях, тащился грузовой транспорт таких размеров, что в его кузове без труда поместилась бы пара посадочных модулей. Но пилота беспокоило не это.
Двери «хаммеров» распахнулись, и из машин вышли четверо в одинаковых зеленых плащах с одинаковыми погонами. Четыре майора синхронно сделали шаг вперед, и это выглядело крайне недружелюбно.
— Если вы сдадитесь, вы немедленно и безусловно попадете под действие Конвенции о гуманном обращении с военнопленными, — разобрать, кто из четверых говорил, было невозможно: голос доносился из динамика.
— Внимание! Оболочка повреждена! Разрушение неизбежно! — послышалось оттуда же.
— Если вы откажетесь сдаться, — это снова один из майоров, — мы будем вынуждены применить...
Олег со стоном перевернулся на спину и пихнул плечом сырую подушку. Полежал так, пялясь в непроглядный мрак, снова повернулся набок и вдруг почувствовал, что рядом кто-то стоит.
Свет в камере тут же включился. Олег сел на кровати и, беспомощно прикрываясь от лампочки, воззрился на следователя.
— Не слышал, как вы вошли... До утра не могли подождать?
— Ваше время на исходе, Юрий Алексеевич. Я бы дал вам еще, но у вас его больше нет.
— Ясно... — Олег нашарил на полу сандалии с отрезанными задниками и, почесывая живот под растянутой тельняшкой, на автопилоте отправился в душ. Вместо стеклянной кабины он обнаружил эмалированную раковину с маленьким лоснящимся краником. Рядом зиял вмурованный в пол унитаз, такой же темный и страшный, как и всё вокруг.
— Немецкий случайно не вспомнили? — спросил майор, поглядывая на книгу.
— Я и не знал его никогда.
— Сядьте, Гагарин!
Следователь впервые повысил голос, и это подействовало. Олег набрал в ладони ледяной воды, плеснул себе в лицо и, утираясь рукавом, поплелся к столу.
— Мы оба профессионалы, — заявил майор. — Давайте начистоту, Юрий... или как вас там...
— Сколько же глупых фильмов надо посмотреть, чтобы начать разговаривать такими фразами?
— Ни одного. Мне просто загрузили базу данных. Как и вам. Только ваша была повреждена.
Олег выпрямил спину и посмотрел следователю в глаза.
— У вас совсем не осталось времени, — скорбно произнес майор. — Не понимаю, на что вы надеялись. Да, расщепление фальшивой личности немного затянулось, мы не ожидали, что она у вас будет заранее повреждена. Но плохая новость не в этом, коллега. То, что мы нашли под оболочкой... ваша настоящая личность — вот, в чем проблема.
— Нельзя ли конкретней? — Олег с трудом разлепил губы.
— Ваша личность почти уничтожена. Когда мы до нее добрались, по большей части она была стерта — не нами, кем-то до нас. Очевидно, вашим командованием. Такое варварство встретишь нечасто. Дикость какая-то... Всего лишь второй случай на моей памяти, а служу я давно.
— Но для того, чтобы это выяснить, вы разрушили мою оболочку?
— Только так это и делается. И теперь у вас нет ничего: ни собственного «я», ни шпионской легенды. Теоретически вы до сих пор являетесь разумным существом, с вами пока еще можно общаться, чем я сейчас и занимаюсь, но...
— И кроме этого, вы продолжаете меня разрушать, — вставил Олег.
— Потому и предупредил, что времени у вас нет. Если мы не остановимся, скоро на вашем месте проснется неразумное тело с рефлексами новорожденного. Остановите же нас. Это в ваших силах.
Олег опустил глаза и помедлил. Наконец он набрал воздуха и, дрожа от стыда, выговорил:
– Я, офицер Службы Внешней Разведки Объединенных Миров Второго и Третьего Кольца, прекращаю сопротивление и сдаюсь в плен.
— И не так уж это сложно, — улыбнулся майор.
— Это самое сложное, что я когда-либо делал. Вы прекратили сканирование? Прекратили, нет?!
Следователь, не отвечая, продолжал улыбаться.
— Вы и не собирались, — догадался Олег. — Как же это подло...
— Можно подумать, ваше командование чем-то лучше. Если у них и сохранился архив вашей личности, вам-то какая от этого радость?
— Мой архив поврежден, как и база данных.
— Я вам сочувствую. И обещаю не разрушать вас окончательно. Но вы должны мне помочь. Ради самого себя.
— Вторая фаза экспедиции, вы опять об этом? Неизвестность не дает покоя, ну конечно... А представьте, что это и было моей настоящей целью. Единственной.
Следователь раскрыл рот и медленно потянулся к подбородку.
— Если задания нет в моей собственной памяти, потому что она отсутствует, — продолжал Олег, — и если задание не может быть размещено в памяти оболочки, потому что вы ее гарантированно прочитаете...
— Вы нас отвлекали, — сокрушенно произнес майор. — Отвлекали нас от чего-то действительно важного.
— Но я понятия не имею, от чего конкретно. Если я когда-то и знал об этом, то информацией владел офицер Службы Внешней Разведки, а никак не Юрий Алексеевич. Мой корабль-носитель давно покинул эту систему. Что я могу сделать один, раскрытый еще при посадке, с паршивой искусственной личностью, записанной поверх оригинала, который ни архивировать, ни удалить толком не успели... Сами подумайте, насколько я для вас опасен.
— Да, эта версия не лишена смысла, — покивал майор. — Мы ей займемся.
— А что будет со мной?
— Я ведь обещал не уничтожать вас.
— Еще одно обещание? — Олег невольно рассмеялся. — Постыдились бы.
— Стыдливых в контрразведку не берут. В любом случае для вас все закончится быстро, — следователь поднялся и провел рукой по столу, как будто подытожил. — Отдыхайте и ждите. Скоро принесут вашу любимую курицу. И кстати...
Он указал пальцем на парашу с умывальником, но ничего этого Олег уже не увидел: в углу снова стояла просторная душевая кабина, сияющая чисто вымытыми створками.
— Мы ж не звери какие, — сказал на прощание майор.
ДЕНЬ ШЕСТНАДЦАТЫЙ
Олег поймал себя на том, что уже довольно долго сидит без движения и смотрит в пустой угол. Он нервно шевельнулся, как будто от этого что-то могло измениться, однако же изменилось: в палату вошел человек в небрежно накинутом белом халате. В руках он держал два пакета.
— Переодевайтесь, — сходу сказал незнакомец, протягивая одну из сумок и одновременно вытряхивая кеды из второй. При этом халат сполз у него с плеча, и под белой тканью показался майорский погон с зеленым просветом.
— Вы пограничник? — удивился Олег.
— В некотором роде, — снисходительно ответил майор. — Переодевайтесь быстрей, разве вам здесь не надоело?
— А где я? — Олег внимательно себя ощупал. На нем тоже был халат, но не врачебный, как у пограничника, а пушистый, похожий на доброе полотенце. Левый манжет украшала вензелястая вышивка алыми нитками: «1961». — Это госпиталь? — осенило его. — Я болен? Я на войне?
— Уже нет.
В пакете Олег нашел светлые джинсы, оранжевую футболку без принта и толстовку с капюшоном. Одежда пришлась впору, но особенно ему понравились яркие полосатые кеды.
— Я выполнил обещание, — сказал майор. — Даже не знаю, зачем я это сделал. Конвенция обязывает, — он развел руками и снова поправил свалившийся с погона халат. — Да и вреда от вас уже никакого.
— А что вы мне обещали? — заинтересовался Олег. Им овладело предчувствие, что сейчас он получит нечто ценное. — Что-то ценное? — повторил он вслух.
Майор сунулся во внутренний карман и вручил ему плотное кожаное портмоне. Жест вышел солидным, даже торжественным.
— Это ваши документы. Ваша жизнь, Олег. Ну и денег немного на первое время.
— Мы с вами знакомы?
— Пожалуй, нет.
— Но вы-то меня знаете, даже размер обуви...
— Мы-то да, — майор двинулся к выходу.
Его надменность Олега злила, но он понятия не имел, как с этим бороться. Он чувствовал себя каким-то несамостоятельным, зависимым. Хотя с чего бы вдруг?
Размышляя об этом, он тащился за пограничником к широченной двери, в которой легко разъехались бы две больничных каталки. Майор протянул к ней руку, но вместо того, чтобы открыться, дверь растворилась — бесследно, как кружка молока в ванне воды. Олег с опаской прошел через пустой проем и очутился в каком-то белом зале. Спустя мгновение стены вокруг тоже исчезли, за ними показались другие такие же, хотя потом испарились и они. Всё вокруг поочередно превращалось в ничто, открывая пространство шире и дальше. Пограничник уверенно шагал по прямой, не глядя ни на двери, ни на повороты: перед ним расступались все преграды. Неизменным оставался лишь сферический потолок, паривший над призрачным лабиринтом без видимых опор.
— Как ни странно, вы оказались правы, — не оборачиваясь, сказал офицер.
Ошарашенный зрелищем Олег расслышал лишь слово «странно». Из уст того, кто разводит стены руками, это звучало издевательски.
— Мы добрались до самого дна и действительно ничего не нашли, — заявил майор. — Вы пустышка, мой друг. Простая пустышка, которую замотали в семь слоев многозначительной ерунды и подбросили нам, чтобы отвлечь внимание. И, между прочим, это сработало... на какое-то время. На очень короткое, мой друг, время... Нелегко это сообщать, но по итогам ваша жертва была все-таки напрасной. Даже таким изуверским способом вашему командованию дезинформировать нас не удалось. Настоящая точка вторжения уже установлена.
Олег, осоловевший от этого безумного монолога, не заметил, в какой момент все изменилось. Он ничего не сделал — только новый шаг, сотый или тысячный, кто их считал? Оторвал правую ногу от твердой поверхности, перенес вперед и поставил на хрустнувшую сухую ветку. Купола над головой больше не было, Олег стоял на краю большой поляны, а вокруг пели птицы. Не понимая, куда пропало гигантское сооружение, он несколько раз повернулся и запутался окончательно.
— Вашу ударную группу перехватят, — продолжал майор. — Это неизбежно. Наш флот уже идет навстречу, и мы успеем, — он улыбнулся с печалью, как будто сожалел о том, что в неведомой битве победа окажется на его стороне.
Олег перестал озираться и впился взглядом в офицера. Он не мог понять, что смущает его сильней, — исчезновение огромного купола над тающими стенами или боевые армады, о которых разглагольствовал какой-то пограничник в белом халате, в лесу, на фоне предзакатного неба. Впрочем, насчет купола Олег уже не был так уверен, а вот майор по-прежнему стоял рядом, подминая ботинком какой-то юный стебелек.
— Не топчите растение, — обронил Олег. — Сдвиньтесь в сторону, это ведь несложно.
— Что?.. — офицер недоуменно посмотрел под ноги. — Да, вашему народу это место пришлось бы по вкусу, — он по-хозяйски широко повел руками и едва поймал падающий халат. Потом спохватился, что в лесу халат уже ни к чему, и наконец-то его снял. — А ведь вы почти убедили нас, что атака нацелена сюда. Знаете, пусть ваша миссия и провалена, для меня было честью работать с вами. Такая самоотверженность достойна уважения. Возможно, это и есть настоящая причина, по которой вашу личность не разложили до уровня беспозвоночного. Хоть она и не ваша, но другой-то у вас теперь нет.
— Я не понял ни слова, — признался Олег.
— Вам и не нужно. Пойдемте, я провожу еще немного. Вон там видите два дерева? Между ними тропинка, она выведет к станции общественного электротранспорта.
— Электричка, что ли?
— А вы прекрасно адаптируетесь. Все будет хорошо, Олег.
— Вас-то как звать?
— Мы обходимся без имен, для нас это лишнее.
— Без имен как-то не по-людски...
— Совершенно верно. Ну, идите уже, идите. Ни пуха вам.
— И вам ни пера, — отозвался Олег.
Майор хотел сказать что-то еще, даже потянулся было вслед, но лишь поджал губы и безнадежно махнул рукой.
ДЕНЬ ПЕРВЫЙ
Антенна чужого спутника вспорола обшивку в тот момент, когда защитное поле было деактивировано. Поле не отключилось, а лишь перешло с дежурного режима на форсированный, но почему-то с задержкой, хотя это было невозможно.
— Внимание, ты уже под контролем! — раздался взволнованный голос Маайс. Она старалась сдерживаться, но получалось у нее неважно.
— Какие шустрые, надо же...
— Шустрые, — подтвердила девушка. — Скорее всего, уводить с курса тебя не будут. Ты падаешь на пустыню, это оптимально. Оболочка синтезирована, загружаю данные. Прости, сбой. Еще раз... Снова сбой!
— Маайс, нужно быстрее.
— Знаю.
— И поспокойней, пожалуйста.
— Открыла второй канал. Загрузка пошла.
— Сколько это займет?
— Оболочка нестандартная, поэтому неизвестно.
Защитное поле больше не отключалось, но удар при падении все равно был слишком сильным. Посадочный модуль взрыхлил каменистый грунт и увяз, оставив позади выжженный след. Несгоревшие фрагменты обшивки спеклись в бугристую корку, намертво склеив с корпусом и штатный выход, и оба запасных.
— Загрузка продолжается, — сказала Маайс. — Ты уже должен почувствовать.
— Пока не уверен...
— Надо было загружать стандартную оболочку.
— Стандартную они разрушат в один миг. Уже наловчились.
— Но эта может оказаться нестабильной.
— Зато они с ней повозятся. А я уж как-нибудь переживу.
Маайс знала, что он врет. Пережить такое было невозможно, но они сразу решили, что обсуждать это не будут. Они договорились заранее, еще дома, и на всем пути умудрялись не нарушать слово.
Средства внешнего обзора пострадали не так сильно, как шлюз, и от круговой панорамы все-таки остались три узких сектора.
— Камни... трава и камни, больше ничего... — проронила Маайс.
— Здесь не только это. Здесь много всякого, полюбуйся на карту.
— Я смотрю на то же, на что и ты. Сигнал проходит отлично. Но как же все это уныло...
— Не раскисай! И кстати, тебе не пора сворачиваться?
— Я дождусь полной загрузки. И, может быть, мы потом еще успеем...
— Мы даже не станем пытаться. Я не отправлю тебе свой архив, это слишком рискованно. Если они его перехватят, все будет зря.
— Но если у нас есть хотя бы крошечный шанс сохранить твою личность... сохранить тебя...
— Маайс! Ты обещала не касаться этой темы. И прошу, встань в разгон. Ух ты!..
— Что случилось? Что там у тебя?!
— Все в порядке. Я почувствовал. Вот прямо сейчас.
— Да, загрузка базы уже заканчивается. И как оно?
— Не могу объяснить... А знаешь, как меня здесь будут звать? Юрий Гагарин.
— В жизни не слышала ничего более странного.
— По-моему, похоже на нашего Йоргоор.
— Да как-то не очень, — с сомнением произнесла Маайс.
— О! А тебя бы здесь звали Маша.
— Маша?! Ах да, у тебя же поврежденная оболочка. Не слишком ли сильно ты ее повредил? — девушка рассмеялась. — Подожди, я сейчас... Вот, выяснила, как звали бы тебя.
— Так Юрий Гагарин же.
— Нет, тебя настоящего.
— Ну и?..
— Олег.
— Просто Олег, и все?
— Просто Олег.
— Ты мне мстишь, да?
— А вот и они... — ответила девушка после паузы. — Наблюдаю пять объектов.
Всю легкость в ее голосе, возникшую на какое-то мгновение, возникшую вопреки всему, — ту легкость, которая для офицера в посадочном модуле была самым последним и самым дорогим осколком родины, — ее словно сдуло, теперь уже навсегда. И тех, кто приближался к месту посадки, за это стоило ненавидеть отдельно.
— Они трансформируются, — доложила Маайс. — Это фантомы. Образы скопированы из твоего нового сознания.
— Выходит, они решили подыгрывать? Отлично, это затянет процесс еще больше.
— Но ведь они уже сейчас знают, что твоя картина мира собрана с ошибками.
— Тем осторожней им придется ее разбирать. Они будут требовать, чтобы я все рассказал, но это пустая формальность. Что бы я ни сказал, они ничему не поверят, я ненадежный источник. Они примут к сведению только то, что найдут сами. А искать они будут глубоко. И есть лишь один способ доказать им, что я действительно ничего не знаю.
Из автомобилей выгрузились четыре фигуры, закутанные в плотную зеленую ткань.
— Если вы сдадитесь, вы немедленно и безусловно попадете под действие Конвенции о гуманном обращении с военнопленными, — донеслось снаружи.
— Вот теперь точно пора, Маайс. Если схватят и тебя, мы провалим даже первую фазу.
— Но я хочу еще немножко...
— Всё! Мне осталось сделать последнее. Стартуй, это приказ!
Девушка не ответила. Она не спорила, она просто молчала, и офицеру в посадочном модуле чудилось, что он слышит, как по ее щекам текут слезы, — точно она была где-то рядом, совсем близко. В то же время индикаторы оповещали, что корабль-носитель, скрывавшийся в тени безжизненного спутника, уже начинает разгон. Это успокаивало. Маайс покидала систему и становилась менее уязвимой... и как будто менее важной.
— Пока не потеряна связь, я буду с тобой разговаривать, — упрямо сказала девушка.
— Считай, что уже не с кем.
— Как идет удаление архива?
— Не думай об этом. Помни, что мы друг другу обещали: мы не прощаемся навсегда. Значит, до встречи, Маайс!
— До встречи... — она всхлипнула. — До встречи, Олег...
ДЕНЬ СЕМНАДЦАТЫЙ
На электричке Олег не поехал, почему-то не захотелось. А захотелось совсем другого — добраться до города пешком. Он не знал расстояния, и путь оказался долгим, но это не тяготило. Ему нравился лес, нравился настолько, что он удивлялся, почему не думал об этом раньше.
Олег брел всю ночь и вышел к городу, когда солнце уже висело над самой макушкой. Он не устал, но порядком проголодался, однако продолжал идти не спеша. Впервые шагнул с травы на асфальт. Потом была настоящая улица, с непрерывным шорохом шин и потоками пешеходов. Олег шел дальше и продолжал удивляться. Знакомое казалось незнакомым, но чаще — наоборот. Он понимал, где можно поесть, а где подстричься, но не помнил, откуда он это знает. Каждую витрину он видел впервые, но стоило лишь взглянуть, как все становилось привычным и порой уже надоевшим.
В небольшом магазине Олег приобрел средство связи: зашел и молча указал на первое же устройство, в котором сверкнул солнечный зайчик. Отель он выбрал примерно так же, разве что для этого пришлось пройти всю улицу до конца.
— Номер на одного человека, — утвердительно произнесла женщина за стойкой.
— На человека, — кивнул Олег. — На одного, да.
Он получил назад свою карту и затем вторую, почти такую же. Повертел их в руках, озадаченно сравнивая.
— Это ключ, — подсказала женщина. — Вам сейчас помогут.
— Спасибо, я справлюсь.
— У вас совсем нет без багажа?
— Не совсем, — Олег показал запотевший изнутри пакет и направился к лифту.
Он вышел на девятнадцатом этаже и зашагал по длинному коридору до поворота, за которым находился отрезок еще длиннее, казавшийся вовсе бесконечным.
Олег остановился возле номера «1961» и вставил ключ-карту в прорезь под ручкой. Замок внятно щелкнул. Он педантично посмотрел налево, потом направо и открыл дверь.
Положив теплый пакет на кровать, он подошел к окну и раздвинул шторы. Сверху город выглядел не так, как с тротуара. Отсюда башни были похожи на редкий, неравномерно подрастающий лес, и здесь они не заслоняли небо. Олегу это нравилось.
Он достал устройство связи и набрал комбинацию из десяти цифр — единственный числовой ряд, который когда-либо знал наизусть. В Арканзасе было уже за полночь, но ответили сразу, точно ждали этого звонка долгие годы.
— Алло, бабуль? Я добрался, у меня все хорошо! — выпалил Олег. — Да, да, нормально долетел. Да не голодный я, ну что ты! Ел, ел... Курицу-гриль, что же еще. В двух лавашах, конечно. Один уже съел, второй в режиме ожидания как бы. Сейчас буду доедать. Вторая фаза, ага, — он засмеялся. — Вторая фаза, говорю! — повторил он, повысив голос. — Когда? Вот прямо сейчас и начну. И вы тоже выпейте там за мое здоровье. Кстати, как Маша поживает? Присматривай за ней, бабуль. Все, целую, пока!
Он сбросил вызов, сел на кровать и подтянул пакет ближе. Не доставая содержимого, покопался в теплых недрах и вытащил оттуда куриную ножку с лоскутом лаваша. Энергично пережевывая, Олег вернулся к окну и окинул город победным взглядом.
Майор за стеклом укоризненно покачал головой.
_________________________________________
Об авторе: ЕВГЕНИЙ ПРОШКИН
Родился в Москве. Служил в береговых ракетно-артиллерийских войсках на Курилах. Учился в Московской Геологоразведочной Академии, затем в Литературном институте им. Горького. Работал в финансовой сфере. Первый рассказ опубликован в 1992 году, первая книга вышла в 2000. Лауреат премий «Меч Бастиона» (2003) и «Лунная радуга» (2005). Роман «Драйвер Заката» («В режиме Бога») вошел в шорт-лист премии «Новые горизонты». Член Союза писателей России, живет в Москве.